+18 
Кардиолог-реаниматолог московской городской клинической больницы №15 им. Филатова Ирина Ильенко рассказала о работе с пациентами, зараженными COVID-19. Недавно ГКБ №15 переоборудовали под лечение пациентов с коронавирусом. 1315 коек, 543 врача, 741 медицинская сестра. За неделю количество пациентов с COVID-19 в больнице увеличилось с 25 до 282 человек. Пневмония диагностирована у 661 пациента. Монолог доктора опубликовали на портале «Правмир».
Смена
По словам Ирины Ильенко, на входе в больницу организован строжайший контроль. «Я вхожу в больницу через посты охраны. Прохожу в шлюз, где мне измеряют температуру, выдают резиновые тапочки, новую пару носков, нательное белье», - рассказывает врач. Проходить в одежде «из дома» нельзя: «Белье — синяя в белую полоску армейская пижама со звездой и надписью "Армия России". Почему такое? Потому что домашнее на себя не наденешь, а достаточного количества своей униформы у больницы нет, что смогли найти, то и выдали. К всеобщей радости, пижама удобная».
Затем врачи надевают защитное обмундирование: защитный комбинезон, бахилы, респиратор, очки, две пары перчаток. Здесь, как говорит Ирина, заканчивается «зеленая зона» и начинается «красная». Коллеги не узнают друг друга в скафандрах, максимум - по глазам, потому что их видно через маску. Порой бывают и смешные моменты: «Мне коллега на прошлом дежурстве на капюшоне комбинезона написала имя. А я про это забыла. Подходят консультанты и обращаются безошибочно. Я не знаю их. Удивилась. Пошла в КТ. Там ко мне снова — по имени. Удивилась опять, потому что одинаковые у всех скафандры — у санитарки, медсестры, хирурга, травматолога, кардиолога… Подхожу к зеркалу: в буквальном смысле на лбу красным маркером печатными буквами написано, кто я. Смешно…» Другому врачу нарисовали на спине зайца. Несмотря на то, что у всех есть термобейджи, информация написана мелким шрифтом, и, чтобы ее прочитать, нужно присматриваться.
Надписи на защитных костюмах. Фото: «Правмир»
После того, как ты возвращаешься из «красной зоны», ничего касаться нельзя. «Выкидываешь носки, бахилы, перчатки, скафандр, респиратор. Тебе выдают полотенце, и ты идешь в душ. Не выбрасываются только тапки и маски — резина, пластик — то, что потом в замочку идет и проходит санобработку. Нижнее белье, которое считается условно чистым, тоже потом стирается».
Дышать в респираторе тяжело. Маска настолько плотно прижата к лицу, что после 12-часовых смен кожа в некоторых местах слезает и покрывается коркой.
Фото: «Правмир»
В защитных костюмах приходится громче говорить с пациентами. Многие из них, по словам Ирины, напуганы больше, чем врачи: вокруг все моется, дезинфицируется, и вроде люди все понимают, но психологически это очень сложно. «И срывы нервные случаются. Родственников к больным — нельзя. По телефону звонить — можно, но большинству пациентов в реанимации уже даже не до телефонов».
За 12-часовую смену у врача может быть только один перерыв - попить, перекусить, в туалет сходить, покурить. Больше нельзя - это займет лишнее время и лишний расход защитной формы. «Выходя из красной зоны, ты должен всякий раз снова проходить через шлюз, снимать-надевать костюм, а это время. Полчаса минимум. С учетом поесть — еще больше, отделение “теряет” сотрудника минут на 40, на час. А если скорая в этот момент или умирает кто-то, и на счету каждая секунда? За пару минут, как раньше, вынув изо рта ложку, до пациента не добежишь. Поэтому свое “хочу попить” нужно согласовать с теми, кто остается», - объясняет Ирина.
Под защитным костюмом у Ирины памперс - на тот случай, если будет совсем невтерпеж: «На позапрошлом дежурстве случай представился, и подгузник я протестировала. Ощущение льющейся по ногам мочи, мокрая пижама — так себе удовольствие, благо это был почти конец смены. Буду думать, как укрепить позиции и здесь. Хотя, кажется, организм научился терпеть и это и может обходиться без впитывающей поддержки».
Пациенты и коронавирус
В больнице, в которой работает Ирина, нет пациентов младше 40 лет:
- Больные поступают тяжелые. В разы тяжелее тех, с которыми я работала раньше. Умирают ли люди? Да, умирают. Это больница. И здесь смерть есть всегда. Сейчас половина в моем отделении уже на искусственной вентиляции легких, вторая — потенциальные кандидаты на нее. Небольшое количество до 60 и основная часть — после 60 лет. Людей привозят на скорых из дома, из других стационаров — могут 100 человек в сутки привезти, могут 200. Кого-то — уже подключенными к аппарату искусственной вентиляции.
Коронавирус - очень непредсказуемая инфекция. Порой бывает так, что у пациентов нет симптомов, но все меняется на глазах:
- На днях осматривали женщину лет 50–60 с Covid-19 без тяжелой сопутствующей патологии, она на кислородной маске, но особо не жалуется: «Да, тяжеловато дышать, но ничего, терпимо». Разговаривает. По рентгену — небольшая пневмония, не критично. Мы таких пациентов на живот на несколько часов переворачиваем, чтобы спина дышала, раздыхивались отделы, которые зажимаются, когда человек на спине лежит. У нас приборчик есть, на палец надевается, мы по нему насыщение крови кислородом смотрим.
Показаний для искусственной вентиляции нет. Но буквально на глазах показания эти меняются, а пациентка вроде как так же, особо не жалуется. Везем ее на КТ. Смотрим результаты томографии — а там легких нет! В труху! И я теперь понимаю, почему ковидные, у кого пневмония, умирают один за другим! Они с тобой разговаривают, а легких у них уже нет! И они все такие! И это так страшно! Женщину перевели тут же на ИВЛ, не знаю, выживет ли.
Это все похоже на ад
С такой ситуацией, как сейчас, кардиолог столкнулся впервые: «Офтальмологи, гинекологи, травматологи — все в один день стали просто врачами, которые принимают пациентов с COVID-19. Сейчас мы понимаем хотя бы, что и как надо делать… Пациентов с каждым разом все больше и больше, и я не знаю, сколько их будет завтра, послезавтра и вообще. Никто не знает. На прошлом дежурстве у меня было семь, мне хватило их "с головой". А будь у меня 15 или 20, я не уверена, что сил, оборудования и времени хватит на всех».
В целом, дежурства Ирины проходят штатно. Но жизнь уже не будет прежней. «Рефлексировать времени нет. От слова “совсем”. Некогда поднять голову от работы. При этом писанину всю медицинскую с заполнением кучи бумаг не отменял никто. Отчетности только добавилось. После смены хочется одного — спать… Уже спустя неделю у меня начались какие-то процессы в теле и в эмоциональном состоянии, которые я пока объяснить не могу. Какая-то перестройка идет. Мощная очень. Сейчас я стала понимать тех, кто написал или напишет заявления об уходе».
В заключение, Ирина добавляет: «Мое поколение родилось и выросло в мирное время. Война была где-то, но всегда в стороне, и как женщина, я не имела к ней отношения. Но теперь, мне кажется, я понимаю, что значит война. Это не печально, но и не весело. Это просто очень серьезно».
Ранее kaskad.tv писал о ролике с обращением фельдшера из Выборга, набравшем более 6 миллионов просмотров в интернете.
